 Анатолий Трушкин обожает Подмосковье. Несколько лет известный
писатель-сатирик упорно строил дачу под Звенигородом. Теперь она
построена и можно пожинать плоды труда
Только отдыхать на даче у писателя не получается – в загородном
хозяйстве всегда находится работа. Поэтому приходится и вкалывать.
Но плюсов у дачного житья больше, чем минусов, говорит он. Летом можно
гулять и дышать свежим воздухом, купаться в реке, а зимой на лыжах
кататься…
Вдохновение тоже любит режим
- Анатолий Алексеевич, у вас и в квартире
в Москве, и в загородном доме, и на письменном столе идеальный порядок…
А как же творческий хаос, в котором живут все творцы? И кто вам такую
идеальную чистоту наводит?
А.Т.: – Я где-то вычитал, что в творчестве, вдохновении,
эфире на самом деле ничего неопределенного нет. Тут кое-что в творчестве
алгеброй-то можно проверить! Режим должен быть. За одним и тем же
местом лучше писать. Чтобы одни и те же вещи лежали за столом, в одном
и том же порядке. Это непременное для меня условие творчества. Тогда
вдохновение как раз подходит по времени к 8 часам утра, когда садишься
за стол, если на столе порядок. Вдохновение – оно тоже любит режим. Это
во‑первых. А во‑вторых, жена, которая хозяйством занимается и знает все
мои слабости, следит за тем, чтобы помимо всякого творчества в доме был
еще и порядок. В этом смысле мы с ней совпадаем.
Иногда нападает лень
- Вы говорите, жена знает ваши слабости. А какие слабости у Анатолия Трушкина?
А.Т.: – Мне ничто человеческое не чуждо. Лень иногда
нападает. Иногда жена вытряхивает меня из постели открытием форточки
с холодным воздухом. Или убирается, сладкое куда-то пропадает из дома.
Потому что супруга знает: когда я остаюсь один дома и работаю, могу
делать набеги на кухню. Когда я ничего не могу найти, сажусь опять
работать. Так она как бы борется за мое здоровье. Я разумом-то понимаю,
что это хорошо, но разум и чувства всегда в некотором противоречии
находятся. Но я борюсь. Авантюризм мне точно присущ
- У вас с женой удивительно нежные отношения. И это после десятков лет брака. Вы романтичный мужчина?
А.Т.: – Я это не назвал бы романтичностью, но мне присущи
легкость на подъем и склонность ко всяким не аферам, но каким-то
сомнительным предприятиям. Не в смысле Уголовного кодекса, а в смысле
успеха предприятия. Вот мы едем на машине, жена спрашивает: «А куда эта
дорога ведет?». Я говорю: «А кто ее знает? Давай посмотрим». И мы едем.
Иногда плутаем, иногда нет. Может, это и не романтизм, а любопытство,
но оно тоже много дает иногда пищи для раздумья, для чувств. Романтизм –
это качество в основном молодых людей. А у меня какой-то интерес
к жизни и уверенность в том, что ничего страшного не будет, если что-то
новое попробовать, надо соваться. Главное – начать что-либо. А куда
кривая выведет – посмотрим. Так что авантюризм мне точно присущ.
Творить никогда не легче и не тяжелее
- Анатолий Алексеевич, многие сатирики
говорят, что в советское время, как ни странно, было шутить легче: были
запрещенные темы, поэтому все, что говорилось «между строк»,
воспринималось публикой на ура. А сейчас, говорят авторы, труднее искать
темы для юмора – потому что все разрешено, бороться не с чем…
А.Т.: – Что значит труднее? Талант найдет, где, чего и как
сказать. И сейчас можно говорить намеками. Это всегда интереснее читать,
даже если ты пишешь об известном, но пишешь как бы между строк. Это
художественная ткань. А соревноваться с публицистикой нынче сатире
незачем. Не задача сатиры удивлять людей какими-то открытиями. Вот,
дескать, этот проворовался. Надо говорить не о том, что этот
проворовался, а о том, что воровство у нас вообще развито, и не этот
алчен или жаден безмерно, а вообще мы алчны. Мы о нравах должны писать,
а не о конкретных каких-то людях, событиях. Вот задача. А раньше легче
было писать потому, что сатирик намекнул кое-как на кого-то, и все
думают: «Ах, какой он злой сатирик». Но задача-то сатирика – разглядеть
эти пороки и ущербность тех или иных воров. Так что никогда не легче
и не тяжелее творить, все определяется мерой таланта
и гражданственности, если говорить о сатире. |
