Парижский естествоиспытатель и аптекарь королевского двора Антуан Огюст Пармантье еще раз перелистал только что законченную рукопись четвертого тома своей монографии о картофеле и с удовольствием перечитал понравившуюся ему фразу: «Среди бесчисленного множества растений, которые покрывают поверхность суши и водную поверхность земного шара, нет, быть может, ни одного, которое с большим правом заслуживало бы внимания добрых граждан, чем картофель». Вот уже много лет он по крупицам со всего света собирал различные, часто противоречивые данные о картофеле, его происхождении и распространении. За долгие годы исследований поставил десятки опытов, сделал бесчисленные подсчеты экономических выгод, которые принесло бы распространение этой замечательной культуры во Франции. Не осталось, кажется, ни одного неясного вопроса, связанного с агротехникой, экономикой, биологией этого ценного клубнеплода. Так думал Пармантье.

Но во Франции в 1771 году не разделяли восторгов аптекаря. Увлечение картофелем у него началось с его личной неудачи в Семилетней войне: в первый же год войны он очутился в плену у немцев. Он служил фармацевтом в Ганновере, где по достоинству оценил картофель. Там у него картофель был главным продуктом. Тогда и зародилась мысль: ввести культуру картофеля на родине.

Из плена Пармантье привез с собой чуть ли не мешок клубней и вскоре устроил обед, где все блюда были приготовлены из картофеля. На обеде присутствовали известные агрономы, ученые, государственные деятели, даже сам Антуан Лоран Лавуазье – выдающийся французский химик.

Ученые агрономы хотя и признавали хорошие вкусовые качества картофеля, но культивировать его опасались. Они были уверены, что картофель портит землю, на которой растет. Врачи утверждали, что картофель ядовит и вызывает многие болезни человека. В Большой энциклопедии, издаваемой крупнейшими учеными Франции, утверждалось, что картофель – грубая пища, годная только для нетребовательных желудков. Но ничто не остановило пытливого Пармантье.